Спорт и автоновости

фото: Алексей Меринов

Россию охватила ностальгия по СССР. В моде все советское — символика, история, искусство, ретро-дискотеки, военные парады, массовые акции в стиле советских маевок и выступления политиков в духе «холодной войны». Все это смахивает на пародию, но все же находит отклик в сердцах.

В психологии существует термин «перенос». Этот психологический феномен, описанный Фрейдом, заключается в бессознательном переносе пережитых, особенно в детстве и юности, чувств с одного лица на другое. В широком смысле «переносом» можно объяснить, как наши пропагандисты используют ностальгию по СССР в личных целях. В советском прошлом у многих остались молодость, здоровье и приятные личные переживания (во многом не связанные с политическим строем), психологическое, а у кого-то и материальное благополучие, величайшие достижения государства, которыми до сих пор можно гордиться. Совершенно не задумываясь об обобществлении средств производства и социальном равенстве, россияне иррационально переносят любовь к советскому прошлому (чаще своему, а не прошлому страны) на власть, эксплуатирующую советскую символику и мифологию. Хотя никогда наша страна не была так далека от той эпохи, как сегодня.

Чем современная Россия напоминает СССР? Гимном, Олимпиадой, хоккеем, танками, ракетами. Милитаризмом и противостоянием с Западом. Шпиономанией и диссидентами. Партией и несменяемым главой страны. И все же риторикой и демонстрацией, а не реальностью. На словах у нас — и нормы ГТО, и «быстрее, выше, сильнее», и «Россия, вперед!» А на деле — допинговый скандал, коррупция во всех видах спорта и уничтоженная система спортивных секций и школ (которую, кстати, успешно заимствовал Китай). В космической отрасли все так плохо, что остается гордиться Гагариным. Детям вернули смотры песни и строя, а кое-где и уроки патриотического воспитания. Но если в советских школах кроме этого еще и учились, то в современных, похоже, только маршируют — система образования уничтожена на корню. И ни физики, ни лирики у нас больше не ценятся — ни дома, ни за рубежом. Такая Россия похожа на Советский Союз не больше, чем выряженный в платье мужчина — на женщину. Репрессии же против оппозиции были и в дореволюционную эпоху, достаточно вспомнить царскую охранку, засылающую шпионов и провокаторов в ряды подпольщиков, показательные процессы и ссылки, наказания без преступления и преступления без наказания.

Почему современная Россия — не СССР? Основной вопрос социализма — вопрос собственности на средства производства. Они либо частные, либо общественные. У нас либо капитализм, либо социализм. Я выросла в заполярном промышленном городе. В советское время доходы от градообразующего предприятия шли в бюджет города, деньги тратились на строительство и содержание школ, больниц, профилакториев и спортивных комплексов, домов культуры, домов пионеров, музыкальной и художественной школ. В наши дни бюджет города, стоящего на богатейшем месторождении, дотационный, а пополняется за счет среднего и мелкого бизнеса и налогоплательщиков. Памятник Ленину, конечно, по-прежнему на главной площади, вот только доходы предприятия идут швейцарской компании. Принадлежащей, впрочем, российским олигархам, которые выкачивают из страны природные ресурсы, а прибыль выводят за рубеж. В городе от больницы остался фельдшерский пункт, спортивный комплекс стал развлекательным, с дискотекой и баром, профилакторий превратился в дом престарелых, большинство школ закрылось, рабочие места и зарплаты катастрофически уменьшились, население сократилось на треть. Можно весь город украсить портретами Сталина, а жителей заставить маршировать по улицам города с красными флагами — но какой это СССР? К марксизму-ленинизму памятники Ленину и улицы имени Маркса не имеют никакого отношения.

В отличие от жителей современной России советский гражданин имел довольно приличный (по меркам эпохи и страны) социальный пакет. В него входили: медицина, образование, жилье, досуг. К слову, советская медицина была не такой плохой, как сегодня принято считать. У нее было много недостатков, но это компенсировалось доступностью, охватом и бесплатностью. ВОЗ называла ее в числе первых медицин мира, и до 90-х годов она не уступала американской (без учета психиатрии и геронтологии). Во время визита Никсона в 72-м в рамках советско-американских отношений был подписан договор о сотрудничестве в медицине: США взяли на себя исследование сердечно-сосудистых заболеваний, а СССР — онкологических. До конца 80-х не было, пожалуй, ни одного советского НИИ, в котором бы не проводились теоретические разработки или опыты (в последние годы Союза сотрудники НИИ продавали все разработки на Запад, и в московских институтах была стандартная цена сто долларов, а что не было продано, оказалось забыто и утеряно). Сегодня наша медицина в рейтинге ВОЗ на 130-м месте, и если в 90-м было 12 800 больниц и 21 500 поликлиник, то в 2013-м оставалось всего 5900 и 16 500. И это не предел.

В СССР люди работали: все и много. Каждый так или иначе был встроен в гигантский советский механизм. В СССР люди были винтиками системы. Но в России они и вовсе лишние детали. В стране ни промышленности, ни строительства, ни рабочих мест. Экономика свелась к обслуживанию трубы, а гигантские стройки — к дележу бюджетных средств между «своими ребятами». Вместо статьи за тунеядство сегодня — негласный запрет на активную деятельность. От бизнеса до творчества, от фермерства до IT, от собственного дела до наемной работы, от некоммерческой деятельности до погони за прибылью. К вам обязательно придут, прижмут, отберут, задавят, сместят, поставят на ваше место «своего». Отечественным производителям не помогли даже санкции, несмотря на масштабную патриотическую риторику. Кредиты им не выдаются, программы по поддержке не вводятся, а санкционные продукты как ввозились, так и ввозятся теми же чиновниками, которые их запретили, только с помощью серых схем. Все-таки в СССР строили будущее. В России реконструируют прошлое, пряча за советскими декорациями феодальные реалии. А воспевать прошлое остается тем, у кого нет настоящего и будущего. В СССР смотрели вперед, а в России — только назад. И это, пожалуй, их главное мировоззренческое отличие.

В последнее время все, связанное с той эпохой, воспринимается абсолютно некритично. Это объясняет «эффект бумеранга»: при определенных воздействиях источника информации на аудиторию (массированном, агрессивном, неприятном, однообразном) получается результат, обратный ожидаемому. Можно вспомнить, как в 90-е годы наши СМИ — двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю — тиражировали преступления коммунизма, рассказывали о рабской психологии homo soveticus и превосходстве над ним западного человека (так прежде учили рабов, что черный человек не может существовать без присмотра белого). Объективности в той пропаганде было не больше, чем в новостных программах Киселева. Советский режим приравнивали к гитлеровскому, а советскую империю обвиняли в тех грехах, которые прощали другим империям, Британской или американской. А слушать каждый день такое о своей стране и собственном прошлом довольно неприятно. В конце концов критическая отметка была превышена, и эффект сменился на противоположный. Теперь любая антисоветская пропаганда вызывает резкое, агрессивное отторжение. Таков закон: если прежде, описывая ГУЛАГ, говорили о «миллионах и миллионах жертв» и о том, что вся страна поделилась на вертухаев и репрессированных, то сегодня бумеранг летит в обратную сторону, и любое упоминание репрессий вызывает зубовный скрежет. Те самые люди, которые в 90-е жадно ловили каждое слово антисоветской пропаганды, сегодня пересказывают ура-патриотические передачи об СССР. (Кстати, похожий эффект можно было наблюдать в 80-е, когда началась романтизация православия и царской России.) Придет время, когда и этот «бумеранг» развернется, а все, связанное с советской эпохой, набив оскомину, будет вызывать неприятие. Будут скинуты памятники, выброшены флажки и портреты, забыты фильмы и музыка, разобраны танки, вымараны имена советских деятелей и в который раз переписана советская история. К СССР и социализму это опять же не будет иметь никакого отношения.