Спорт и автоновости

— Инoгдa. Нaдo былo нa пять лeт пoзжe, пoтoму чтo oбычнo к нeму приxoдят aртисты пoслe тридцaти. В зaлe былo пять тысяч зритeлeй. Дoлжнa быть крaсивaя пaрa. Кoгдa я сыгрaлa глaвную рoль в пoслeднeм фильмe-бaлeтe Aлeксaндрa Aркaдьeвичa Бeлинскoгo «Тaрaнтeллa», рeжиссeр пoслe пeрвoгo дубля вoскликнул: «Тaнцуeт, кaк Мaйя в свoи лучшиe мoлoдыe гoды!»

— A пoчeму вaс нe взяли в Бoльшoй тeaтр? Я нe eм мясa. — Вы никoгдa нe oбижaлись нa тeтю? В oтличиe oт Рoдиoнa, кoтoрый прeкрaснo влaдeeт нeмeцким, oнa нe знaлa ни слoвa. Уexaлa пo кoнтрaкту в Лoзaнну, к Бeжaру. В вoйну Мaйe с бoльшим трудoм дoстaли сaндaлики. Пo срaвнeнию с мoими прeдкaми у мeня oчeнь счaстливaя судьбa. Xoтя я знaю, нaxoдились пeрсoнaжи, кoтoрыe вaм писaли: «Ты никтo!»

— Былo тaк: «eсть Плисeцкaя, a ты нe лeзь». Чтo мoжeт пoлoмaть чeлoвeкa? Пoдумaлoсь: всe пoйдут дoмoй, a oнa в зaл рeпeтирoвaть и спaть. Oн скaзaл: «Пoдoжди! — Мaйя любилa дрaгoцeннoсти? Oнa вooбщe пoтeрялaсь в вeк информационных технологий и коммерции. — Любила? Мне говорили после «Мэри Поппинс, до свидания», где я сыграла роль Джейн: «Вы должны были поехать в Америку и стать голливудской звездой». Это привычка из советского прошлого. Денег нет. — Ваш папа рано ушел из жизни — в 54 года. Начался сезон в сентябре, мне уже дали одно соло — партию Эффи в «Сильфиде», в октябре другое. Есть люди, на которых в зале интересно смотреть, а на сцене они превращаются в декорации. Все для этого было: и способности, и внешние данные, и громкая фамилия. Алик успевал сгонять и в Петербург, чтобы заснять меня в соло «Детского танца» в «Шурале», и в Тбилиси — сделать первую постановку Джорджа Баланчина «Серенада». Что тогда произошло? Письмо от Игоря Юскевича с приглашением в Америку на операцию пришло летом 1985 года. Она очень любила рестораны. Когда я была совсем маленькая, она говорила: «Я хочу покормить этого ребенка, он очень худой». Борис смотрит на ее бокал: «Нельзя, дракоша!» Она чуть-чуть выпила и «поехала»… Мне родство не помогало, оно только мешало. Я уже 15 лет подряд держу домены всех вариаций этой фамилии. — Анна, вы никогда не говорите о личной жизни. Все его очень любили. — Поклонники что-то дарили. Это внутреннее наполнение мне очень помогало, когда становилось одиноко. На нем лежал титанический труд — организация турне Майи Плисецкой в разных странах, иногда ему приходилось с нуля создавать труппу в сложнейших условиях, и сестра приезжала танцевать на все готовое. Его арестовали в 1937 году, ночной обыск длился 4 часа. Она вас любила? Майе было скучно сидеть в Мюнхене. — Анна, есть ли для вас жизнь вне балета? Вся одежда моя была от нее. Только и слышно было: «Алик, Алик!» Он ни в чем не отказывал сестре, как-то он гнал много километров «Мерседес» на продажу и нашел покупателя — знаменитого скульптора, чтобы Майя могла приобрести имение в Тракае, под Вильнюсом. Мы шли с ней как-то по улице в Мадриде, и она мечтала: «Только бы все потратить!» Потом эти вещи отдавались мне, потому что с этими чемоданами ее не пускали в Мюнхен, в крохотную квартирку, где только под роялем спать. Это реальность 90-х. Никаких плюсов не было. — У Майи была феноменально долгая жизнь на сцене. Он любит худых. Майя говорила: «Я ничего не хочу, мне уже ничего не надо». — Художник Борис Мессерер — ваш родной дядя. Весь этот цирк преследовал ее много лет и возобновился после смерти, когда всплыли сомнительные личности с темным прошлым, желающие обогатиться и открыть самодеятельные предприятия. Только не надо из этого делать историю с Зыкиной, которая по сравнению с бизнесменами была нищей. А у меня в жизни зим нет. Присылала яблоки из Загорянки. Может быть, у меня еще будет ребенок. В Японии она меня брала в ресторан, нас приглашал директор Пьера Кардена, он был японец, там обед тысячу долларов стоил. И со мной такое случилось в первый раз. Но пока я последняя Плисецкая. И так же весь мой выпуск. Бабушка на многое смотрела легко. Каждый месяц — новое соло. В этом плане она была совершенно беспомощна. Это быт или когда кто-то рядом, кто из тебя кровь пьет, тянет и тянет, и такое ощущение, будто в могилу сводит…

— У Майи Плисецкой не было детей. Я многое умею, даже мебель делаю своими руками. — Возможно. Меня и не собирались брать. Я редко провожу зиму в России. — Как проходил показ? А в молодости Майя была пухленькая. Я вам больше скажу: у балетных моего поколения двойное гражданство или вообще нет российского паспорта. От слова «Интернет» ее бросало в дрожь. Однажды сидит в черных лосинах, подняла высоко ногу: «Я тоже так могу!» Образ Беллы придумал Борис, как и образ Кармен. Я думала: когда захочу, тогда вернусь, а меня завертело. Иногда мне кажется: все, ты катишься в яму, а там, оказывается, еще интереснее и ты еще больше выталкиваешься наверх. Если у меня была возможность, когда приезжал знакомый импресарио, я ей звонила. — Мы все крепки задним умом. Сидим за обедом. — Она могла обидеть, но подлянку сделать — нет, никогда. Я не понимаю, зачем вообще на это пошла. У Майи не было денег даже на туфли. Никогда не капризничала, никогда не перекладывала на других свои проблемы. С Беллой Ахмадулиной. То где-то подмахнула письмо на использование ее имени, и начали выпускать кремы «Майя Плисецкая». Накануне он провел вечер в гостях, где поднял бокал и сказал, что «возможно, завтрашняя операция — это самоубийство». Балетмейстер Борис Эйфман встретил в коридоре Большого театра кого-то из руководства и сказал, имея в виду меня: «Поздравляю с этим ценным приобретением!» Тот осклабился: «Мы еще ничего не приобрели, мы еще смотреть будем!» Они создали целую комиссию типа худсовета, дабы единогласно, по указке сверху, сделать так, чтобы меня не было в театре. И тут же добавила для кого-то, кто рядом сидел: «Правильно я передаю?»

Она и в детстве была такая. Сладкие, слюнявые проявления чувств не ее жанр. — Я была худенькой и длинненькой, тогда любили таких. Родители меня навещали, а Майя не приехала ни разу. Она подарила мне красивое клетчатое пальто, ни у кого такого не было. Папа подписал несколько книг. Ее подзуживали, настраивали против меня. Когда я в 92-м была у Рахили, я не знала, что у нее рак. — Вы учились в Вагановском хореографическом училище (сегодня Академия русского балета имени Вагановой) и 10 лет жили в интернате. До этого надо было 10 лет в кордебалете отстоять, чтобы потом соло дали. А есть артисты, на которых интересно именно на сцене смотреть. Это абсолютный символизм. С Беллочкой замечательно было общаться. — Она много работала по контрактам. Анна в балете «Видение Розы». Денег хватало на две пары туфель. Я такие вещи переживаю в жизни, которые не пережила бы в других обстоятельствах. — Ей очень повезло с фигурой. А с вином наоборот. Советского консула, как собаку, бросили в безымянную могилу. Зима придет — съешь». В доме никогда не вспоминали трагедии, их как будто и не было, лишь временами проглядывала скорбная мученическая печаль. От нее все время требовали что-то выдавать и доказывать. Зачем тогда пить? — Он был самым красивым, талантливым и добрым. Она устала. — Ее нет, потому что таких людей, как в прошлом поколении, сейчас не встретишь. Не знаю, наверное. Любила поесть, не терпела диет, а жир не откладывался! Она была прямым человеком и открыто выражала свое недовольство. Естественно, эти туфли потом раздавались. Надо было отменить. У Майи была безумно трудная жизнь. Но 29 октября папа умер на операционном столе в московской клинике. — Почему же вы ушли из Мариинского театра? Моя история сложилась бы иначе, но не было бы этой. У меня есть менеджерское образование, я делала серьезные проекты с нуля и без бюджета. В кордебалете не стояли ни дня, только в случае форс-мажора. Я тоже человек сцены, а не зала. Джанни был очень милым, от него шла такая теплая энергетика, он стоял в кулисе и, трепетно взяв меня за руку, спросил: «Ça va?» («Все хорошо?»)

Когда я вернулась в Санкт-Петербург, начались смены руководства в Мариинском театре. Любой творческий человек ждет, когда ему позвонят. У нее даже не было мобильного телефона. У них не вырабатывается фермент. У нее был очень хороший вкус, и она угадывала мой размер. Эту работу она воспринимала как должное, звезде ведь можно только поклоняться и служить. Я никогда не видела у Майи каких-то излишеств, ее отличала дикая аскетичность. К тому же на сцене стояли огромные зажженные свечи, и одной из них я это дорогущее платье слегка подпалила. — Если бы вы уехали, все могло пойти по другому сценарию. Майя вспоминала, как еще до моего дня рождения они ездили с гастролями на Запад. Майя около 80 процентов от гонорара примы отдавала. В выпускном классе мне все завидовали: девушки развивались, у них появлялись формы, а я оставалась тоненькой, как подросток. — Основной мой недостаток — это неумение пиариться. Как вспоминается это время? Репертуара не было, и все разбежались. Это стоит денег, поверьте. Я в это время прошла пробы в фильм «Мэри Поппинс, до свидания», в котором также ставила себе танцы, окончив первый класс Ленинградского хореографического училища имени Вагановой, и после выхода фильма на экраны стала знаменитостью. — Простите, можете, конечно, не отвечать, но почему вы, такая красивая и талантливая, не родили ребенка? Потом Джанни привез его сам и лично примерял на меня этот наряд, танцевать в нем было практически невозможно, таким платье было большим. — Это была глупость какая-то. Она один раз сильно похудела, когда танцевала у Бежара. Он ставил программы и спектакли по всему миру: в Австралии, в Перу, в Татарстане, на Украине и в Грузии. И вообще была пассивна. Я недавно в Санкт-Петербург приезжала и увидела в Академии балета одну девочку грустную, ей некуда было идти. Импресарио требовали еще и еще, публика шла на нее в любом виде: хоть руками танцуй, хоть просто выйди, но будь! Какой осталась в вашей памяти Белла Ахмадулина? — Анна, имя вашего отца Александра Плисецкого, мне кажется, больше известно в Латинской Америке, где он создавал балетные труппы. Операцию на сердце было уже нельзя откладывать. Даже не стала заявление писать — вот еще! За нами присылали красивый лимузин, и мы ехали обедать в «Пушкинъ». Кто будет спрашивать, какие там взаимоотношения? — Ее детство не было усыпано розами…

— Майя потеряла отца в 12 лет. В эту попсу? Чтобы задержаться в моей жизни, надо не давать мне себя быстро прочитать. И линии у них замечательные, и ноги высоко поднимают, а смотреть не на что. Он порой жестко с ней разговаривал, и она его слушалась. Поспорила с худруком и уехала. — Я увлеклась хореографией Касьяна Голейзовского, где чувственные музыкальные интонации требовали для своего выражения изысканной пластики. Он и подвозил ее, и ждал, пока она копается два часа. — Это вообще кошмар, бред полный. — Наверное, вас невольно сравнивали с Майей Плисецкой? Она спустилась к речке, взяла эти сандалики, пустила их в воду и умилилась: «Как лодочки плывут!» И Рахиль радовалась вместе с ней, а русская мама дала бы по попе. У Беллы так же было. — Белла… «Мелькнул сквозняк и погубил свечу» — мне десяти лет не было, когда я запомнила эти строки. Майя никого не искала взамен, пока на нее не посыпались всевозможные сомнительные предложения, которые она принимала пассивно и отстраненно, с одной стороны, и охотно, если они тешили ее самолюбие, ведь, когда артист чувствует себя недолюбленным, обязательно должен получить компенсацию в виде оваций и цветов в большом количестве. Его пытали целых 8 месяцев, потом убили и захоронили на Коммунарке. Огромный успех имели дуэты и соло из балетов «Три настроения» Скрябина, Половчанка из «Князя Игоря» Бородина и «Цыганский танец» Желобинского, переданный из первых рук и технически усложненный номер, премьера которого состоялась на сцене японского Бунка Кайкан, который никто так не танцевал, как я. Выпуск прекращен. Еще два года назад я была в Академии русского балета, но меня выжили. — Но ведь была и сольная карьера? По-моему, мы жили с ней в одном мире. Когда я училась в интернате, бабушка Рахиль мне вкладывала в конверт то три рубля, то пять. — Иногда откладывался. Лет десять назад была в компании: шашлычки, водочка. Она все время что-то рассказывала, читала. С тетей Майей Плисецкой. Майя любила вкусно поесть. Иначе повесят порнуху. — Как у вас сложилось в Мариинском театре, куда вас приняли после училища? Благодаря Рахили у меня было насыщенное детство. Если кто-то приходил и плакался, она помогала. Папа спешил все успеть. Она была доверчива, а постоянная нужда толкала ее на всевозможные авантюры, будь то «несчастная и гонимая шоу-дива», много лет использовавшая ее имя для раскрутки своего, или делец, который получал от ее импресарио деньги и, не платя своей провинциальной труппе, пытался выбить театр, школу, подписав кабальный контракт с немолодой балериной. Я не пью алкоголь, потому что у меня организм почти, как у японцев, которые после рабочего дня не могут сесть в поезд из-за того, что выпили четвертиночку «Асахи». Они делают спектакль, как Майя, которая в зале порой была корява. Предчувствовал…

— Для Майи смерть старшего брата стала страшным ударом…

— Она постоянно плакала от обиды на такую несправедливость, все больше и больше ощущая одиночество и пустоту. Артисты жили в пятизвездочном «Шератоне», а по коридору плыл нестерпимый запах от супов из консервов. Полбокала за обедом, и меня ведет. Я выпила — не чувствую ничего. У нее была очень красивая грудь, такая же, как у Рахили, третий размер как минимум, и полукруглые бедра. Она была скромна в быту. — Подходите сейчас к балетному станку? Аня с родителями Марианной Седовой и Александром Плисецким. — Примерно как Любовь Орлова и Григорий Александров. Ей почему-то хотелось купить лодочки на каблуке, я говорила: «Ты не будешь это носить, у тебя косточка заболит!» — «Нет, я куплю». — То, что я там показывала, я танцевала раз сто по всему миру. Сезон танцевала, и звезда Высокой моды Джанни Версаче сделал мне платье, но к генеральной репетиции оно не было готово, и я проходила в прелестном хитоне от Анны де Жиоржио. Он танцевал Вацлава в «Бахчисарайском фонтане» в ГАБТ, потом стал импресарио, балетмейстером и постановщиком в одном лице. Импресарио, который тратил по 300 тысяч за гастроли, спрашивал: «Что, что такое?» Ему объясняли, что они получают по 5 долларов в сутки, а им еще надо семью одеть. — Не на что. — Вы могли стать звездой балета. Мне один врач говорил: «Тебе нужно на ужин кусок мяса с красным вином, это придаст силы». Пенсии у меня нет. Она была невероятно худая, с очень тонкими ногами. Мне удалось создать трогательный и целостный спектакль «Город глазами джаза» на сцене Концертного зала имени Чайковского, вокальную программу, исполненную в Кремлевском дворце, в составе оркестра из 12 человек. Однажды она мне позвонила и сказала глупость: «Тебе запрещено выходить под моим именем». Она хотела слушать музыку, ходить на концерты, общаться. Она брала пенсию, мы шли в магазин, где я договаривалась о 30-процентной скидке. — Он надорвался. — Я попала в театр в уникальное время, когда там сменилось старое поколение. И куда я сегодня пойду? Как Рахиль. И я на нее тоже иногда обижалась. Она была нищей, а все вокруг зарабатывали. Мариинский театр. Рахиль рассказывала, что Майя бесилась, подушками кидалась, а потом говорила: «Все, бзик прошел!»

— Они с Родионом Щедриным хорошо жили? А затем забрали его жену Рахиль — звезду немого кино, очень талантливую.